О преданности

Джонатан Брэдли

—Ты сказал, что за всю историю человечества по вине религий погибло больше людей, чем из-за политики. Многие с этим согласятся. Буддисты Алмазного пути уделяют огромное внимание преданности учителю, или ламе. Будучи ламой, что ты можешь сказать о преданности, как правильно ее понимать?

—Что ж, пожалуй, преданность — это желание перенять определенные важные для нас качества, которые убедительно проявляет учитель. Вот почему это чувство такое взрывоопасное — ведь плохой человек притягивается к плохому учителю и отождествляется с его вредными качествами. В результате получаются священные войны, угнетение женщин и прочие неприемлемые вещи.

С другой стороны, если мы открываемся хорошему учителю, это полезно и позитивно. На живом человеческом примере можно наиболее полно учиться, перенимать ценные склонности и поведение, тем самым обретая способность лучше помогать себе и другим. Вопрос именно в том, является ли объект нашей преданности позитивным или вредным. В буддизме, цель которого — Освобождение и Просветление, учителя с вредной мотивацией всегда составляли абсолютное исключение.

Иногда ламы резко обходились со своими учениками, но не ради того, чтобы использовать их в своих интересах, а чтобы очень быстро провести их через определенные этапы в развитии. Так поступал Марпа с Миларепой, а также — до определенной степени — Тилопа с Наропой. Сегодня же, если мы слышим о личном давлении, применяемом в закрытых группах, следует знать, что оно приносит пользу только в тех случаях, когда ум гуру уже больше не меняется.

Я сказал бы, что здоровое чувство преданности, каким мы его знаем, — если только в нашу жизнь не вмешивается политика и ситуация остается прозрачной, — блокировать не стоит. Имея отношение к отождествлению с прекрасными человеческими качествами, преданность приводит к положительным результатам при условии, что цель учителя — помогать ученикам становиться независимыми, что он не превращает их в винтики для своей организации. Как только люди начинают использовать преданность для контроля, личного обогащения и достижения эгоистических целей, — это нужно разоблачать. Использовать людей в своих целях — это такое искушение, которое, насколько мне известно, в нашей организации не сработает: центры, надеюсь, настолько прозрачны, что учителю не удастся даже попытка это делать.

Здоровая преданность возникает, когда мы встречаем доверительную связь из прошлых жизней или находим что-то, что соответствует нашим глубочайшим тенденциям, что ясно и позитивно отражает их, как зеркало отражает наше лицо. Нас вдохновляют определенные сферы общения и деятельности, которые, как мы чувствуем, обогащают нас, делают более убедительными и полезными для других. Люди начинают считать нас впечатляющим примером и с удовольствием перенимают наши качества. Эта система, собственно, далеко не нова — для нас она началась с полного Просветления Будды, 2500 лет назад.

— Раньше ты говорил, что в старом Тибете были способы проверять учителя и что существовала система, которой можно было пользоваться весьма эффективно.

— Во-первых, у учителя должна быть линия преемственности, основанная на непрерывной передаче Учения Будды. Во-вторых, как говорят или говорили некоторые тибетцы: «Сначала ученик три года проверяет учителя, а затем учитель три года проверяет ученика, и если они договорятся, начинается взаимообмен». Так что же, преданность обнаруживается только через шесть лет? (Смеется.) Конечно, это метафора, потому что обучение начинается сразу, едва мы приступаем к проверке учителя.

Так что это выражение для нас не руководство к действию, но полезное напоминание ученикам, чтобы они проверяли учителя и не теряли свое критическое чутье. Что касается ламы, то он профессионал, и значит, его работа и ответственность состоят в том, чтобы ясно распознать подходящего ученика. Потеряет ли человек с нами время и разочаруется — или прыгнет к нам, как парашютист в небо, чувствуя себя совсем как дома в том сияющем пространстве, которое мы предлагаем? Если появляются люди, которые хотят все и сразу, мне приходится охлаждать их пыл, но я им рад.

При первых встречах в конце шестидесятых нас с Ханной, как, видимо, и многих других, потрясли «большие люди» — вначале некоторые индуистские гуру, а затем ламы и ринпоче, с которыми мы встречались. Они показывают, что вообще возможно. Сегодня, проведя 40 лет в Дхарме, с огромной ответственностью за буддизм Алмазного пути на Западе, я первым делом смотрю на энергополе вокруг других учителей. На созданные ими группы, на поведение людей, на тех, кто туда приходит. Смог бы я воровать с ними лошадей? Обсуждают ли они друзей за спиной, вместо того чтобы разговаривать друг с другом? Выглядят ли мужчины как мужчины, а женщины как женщины? Есть ли у них жесткие иерархии, многочисленные запреты и прочее?

Я бы не стал получать поучения об уме от человека, у которого скучные ученики. Но если ощущение легкое, между мужчинами и женщинами складывается нормальный взаимообмен, у людей здоровое чувство юмора и никто не шепчется по углам, я считал бы эту группу и ценной, и конструктивной. Люди в таких группах явно находят открытость, необходимую для того, чтобы преобразить нашу жизнь и сделать наши годы богатыми и чудесными.

Так что сегодня я сужу о дереве по плодам, потому что именно поле свершений ламы, или гуру, мы чувствуем в тех, кто его окружает: это бесстрашие, радость и несентиментальное сочувствие делает нас свободными, а ощущение незрелого подражания и покорности в группе глубоко смущает сочувственных людей. Во всем, что учитель передает, он излучает сущность своей преемственности и всего, что получил от своих лам. Таким образом, мы много узнаем об учителе от его организации и учеников.

Даже сейчас, когда буддизму на Западе уже пятьдесят лет, четыре школы привлекают таких же людей, как и в Тибете.

— Как ты считаешь, почему Шестнадцатый Кармапа настаивал на практике Гуру-йоги в нашем мире, если в прошлом происходило столько разных вещей?

— Он предлагал это тем, кому предстояло стать его учениками. Это не для всех. Есть люди, у которых просто нет этого настроя на человеческое совершенство. Они считают, что, для того чтобы быть святым, нужно быть мертвым или полумертвым. Однако слово «святость» в английском языке происходит от «целостности»* Вы не станете обсуждать радугу с человеком, не различающим цвета. Точно так же идеал буддийского йогина вдохновляет не всех.

Но если мы замечаем, что некоторые ученики могут хорошо развиваться, вырываясь из своих привычных границ, — это самый быстрый путь, и его надо использовать, если он нам подходит, как иногда при парашютных прыжках в тандеме или с банджи. Ничто не преобразует нас так быстро, как отождествление. И ничто не затрагивает так глубоко, как полный человеческий контакт во вдохновенном пространстве учителя, находящегося на неличностном уровне. Но, как вы видите, проблемы, связанные с преданностью, часто возникают не по вине учеников, хотя это свойство есть у многих.

Обычно учителям труднее поддерживать стиль, оставаясь хорошим примером во всем, что они делают. Верно? Здесь затворническая жизнь монаха является, собственно, главной защитой от постоянного наблюдения, но прежде всего я хотел бы рассказать о положении ученика.

Есть вещи, которые вы должны быстро проверить в учителе, чтобы понять, хотите ли у него учиться и на каком уровне. Может быть, вы получите пользу от этого контакта на интеллектуальном уровне Великого пути? Или стоит стремиться к полной встрече и полному взаимообмену, то есть найти одного из немногих учителей Алмазного пути и отождествляться с ним?

Если последнее возможно, опять-таки всегда очень важно проверить три упомянутых пункта. Бесстрашен ли учитель? Всегда ли он естественно счастлив? Проявляет ли он активное сочувствие, много ли работает для других? Эти три качества являются признаками постижения. Всякий, кто знает то, что присутствует между мыслями, за мыслями, то, что знает мысли, — зеркало за картинками и океан под волнами,— станет естественно бесстрашным, поскольку появляется осознавание того, что пространство неразрушимо и ему невозможно причинить вред.

Это важнейшее освобождающее и просветляющее прозрение, которым Будда и сегодня ваши учителя, представляющие его, должны делиться со всеми. Если же бесстрашия нет, то вторая возможность — это приобщиться к сокровищу интеллектуальных наставлений. Непоколебимое бесстрашие и уверенность — качества, которые еще с 1968 года так впечатляли меня в моих старых учителях медитации из Тибета и Бутана и которые сегодня замечают мои бесчисленные ученики, — являются результатом практики на протяжении многих прошлых жизней.

Так выражается сущностное свойство ума — его Состояние истины. Из уверенности, что ум, подобный пространству, присутствует всегда и везде, возникает радость от его богатства, потенциала и свободной игры. И мы становимся добрыми: ведь очевидно, что все хотят счастья, и других существ так много, а мы — всего лишь один человек. Потому делать что-то для других намного важнее. Эти абсолютные качества, начиная с бесстрашия, являются окончательной целью. И, конечно, нужно помогать и остальным их раскрывать.

Но вернемся к вопросу о качестве учителя, которого выбираешь. В сегодняшнем мире я крайне осторожно относился бы к учителям, которые, в моем понимании, ведут себя безответственно или трусливо, избегая критического взгляда на религии. Духовные люди сегодня тоже обязаны знать, что происходит в мире, и доводить это до сведения других, если видно, что религии не соответствуют нашим гуманным западным конституциям, идеалам и свободам.

Возможно, то, что я скажу сейчас, прозвучит неприятным скрежетом для многих американских ушей, но всякий, кто сегодня мутит воду, произнося банальности вроде того, что «все религии одинаковы», навлекает огромную опасность на демократическое общество, и негативных последствий от этого будет все больше и больше. Пока наши информированные граждане высоко задирают носы, при попустительстве большинства европейских политиков, свободы, завоеванные нашими обществами, сводятся на нет из-за постоянного давления со стороны средневековой, фанатичной религии, которая своей целью провозглашает подчинение всего мира.

Почему буддисты могут прямо смотреть на вещи? Потому что мы не впадаем в крайности «или — или», «добра» и «зла». Наше Учение говорит, что «зло» происходит из неведения, которое можно устранить, и что у всех существ есть природа Будды. Поэтому мы, конечно, должны быть критичными, но и конструктивными. Есть стили поведения, которые полезны на нашем пути развития сочувствия и мудрости, где в конце пространство постигается как радость, но есть и другие действия, которые полностью вредны и противоречат всему благотворному.

Мы можем делать свою работу без сильных мешающих чувств, потому что все существа обладают внутренним совершенством, которое можно постичь благодаря верным методам. Однако люди живут в относительном мире. Определенные культуры и их воздействие подводят нас ближе к этому совершенству, в то время как другие погружают людей в глубокую паранойю и надолго блокируют любой прогресс. Хотя проповедники морали часто перегибают палку, все же хорошо, что у нас есть тюрьмы, судьи и места, куда мы можем отправлять тех, кто убежденно и преднамеренно причиняет другим вред.

— Преданность сразу появляется как сильное чувство или меняется со временем?

— Хотя преданность базируется на узнавании природы Будды, которая не подвержена изменениям, сама преданность меняется. Есть преданность, связанная с устремлением, радостная преданность и неизменная преданность. В последнем случае она не увеличивается, если лама парит в воздухе, и не уменьшается, если он делает непонятные вещи. Мы тогда просто думаем: «Он знает, что делает». Это значит, что сформировалась настоящая уверенность.

— Как работает преданность на уровне медитации?

— Как усиливающий фактор. Все это вопрос того, сколько денег вы поставите на кон. От этого зависит сумма выигрыша. Если вашим вложением является обычная медитация, успокоение ума и удержание его в покое, считайте, что ваша ставка $20. Выиграете вы примерно $200, что хорошо, но не очень много. Если ставка включает сочувствие и мудрость, пожелание счастья всем существам и определенное осознавание иллюзорной природы всего сущего — это все равно что поставить $200 и затем выиграть $2000.

Но если вы ставите все, полностью открываетесь вибрациям мудрости, излучаемым учителем и его линией преемственности, если медитируете так, принимая благословение целиком, и открываетесь всему энергополю, вам достанутся ключи от казино. Вот как это происходит: если мы способны открыться на внешнем, внутреннем и тайном уровне, то есть практиковать действие, мотивацию и взгляд — все будет нашим.

— Как в уме возникает преданность?

— Сильнее всего она проявляется как благодарность, и это происходит тогда, когда мы видим, что можем быть полезными для других. Тогда мы мысленно говорим своей линии преемственности: «Вот это да! Спасибо за то, что я оказался в такой ситуации». Преданность — это не пассивная вещь, как, например, банковский счет; она возникает в моменты действия и осознавания. Например, когда я читаю лекцию и вижу глаза людей, понимающих: «Надо же! Мой ум — не вещь, я не могу умереть!» Или когда их вдруг осеняет: «Зачем же я гонюсь за всеми этими вещами снаружи, если единственное, что становится счастливым, — это мой ум? Может быть, мне поискать счастья там, где оно есть?» Когда такие прозрения открывают людям глаза, я про себя говорю: «Здорово! Спасибо тебе, Кармапа! Спасибо вам, Лопён Цечу Ринпоче, Калу Ринпоче и все учителя, которые все это сделали с Ханной и со мной». Их передача с нами, вот что я чувствую.

— Чувствуешь ли ты, что линия преемственности проявляет себя в данный момент?

— Да, но она не имеет ничего общего с личностью. Наслаждение касается нас персонально, но мгновение причастности — вне всяких ограничений. Это только открытость и блаженство.

— В некоторых текстах Гуру-йоги мы делаем пожелания воспринимать все формы как тело ламы, все звуки как речь ламы, а блаженство переживать как ум ламы. Как это соотносится с чистым видением?

— Для современного критически настроенного слушателя смысл этого высказывания, наверное, непрозрачен. Оно означает, что нужно все время быть неотделимым от Прибежища — это позволяет переживать все на высшем уровне. Здесь все формы выражают природу истины, просто потому, что могут появляться. Каждый звук несет благословение речи Будды или речи Учителя, и потому возникает как имеющая смысл мантра. Каждая мысль, каждое чувство показывает богатство ума Будды или ума Учителя, и потому все они совершенны. В результате весь опыт становится освобождающим и просветляющим. Вот как бы я это видел. Мы стремимся так переживать эти вещи, видя в них благословение Будды.

— Как это знание помогает понять пустоту? Или осознать, что ум подобен пространству?

— Существа могут легко открываться и вдохновляться, когда их ум полон положительных впечатлений. Негативное содержимое тревожит ум, и тогда открыться труднее. Хотя мешающие чувства непостоянны, долго не сохраняются и скоро сами собой исчезают, переживать их все равно нерадостно. В таких ситуациях некоторые люди проводят долгие часы с серьезными собеседниками в длинных белых халатах и получают совет горстями принимать пилюли. Конечно, позитивные мысли и слова — это только сон, относительная, переменчивая иллюзия.

Но если мы все время наполняем ум хорошими впечатлениями, то настанет момент, когда мы увидим столько красоты внутри и снаружи, что ум отважится выйти за пределы своих концепций, идей, пережить то совершенное сознание, которое все осознает. И когда оно узнано, когда проявляется это осознавание, желать больше нечего. Конечно, эго от этого не устраняется. Оно еще напомнит о себе, как только появится возможность, и скажет: «У меня Ясный свет длился дольше, чем у него на прошлой неделе», — или: «Вот сейчас я быстро достигну Просветления». В такие моменты некоторые думают, что они утратили уровень, но в абсолютном смысле это невозможно. Этот уровень никогда не теряется. Солнце светит всегда, просто сейчас его скрывают проплывающие облака. Осознавание вневременно, а непостоянные иллюзии появляются и исчезают. Как только мы перестаем заботиться о том, что приходит и уходит, мы постигаем свободное пространство ума и никогда не покидаем это совершенное состояние.

— Бывают ли моменты, когда критический взгляд и преданность входят в противоречие друг с другом?

— Нет, но нужно осознавать культурные различия и затем выбрать то, что важно. Даже перед Шестнадцатым Кармапой, чье благословение мы с Ханной часто ощущали как прикосновение оголенного электрического провода; Кармапой, которого мы видели как всех Будд в одном и который у меня на глазах превращался в Йидамов (также и в женских формах) и давал нам посвящения, — даже рядом с ним сказывалось воспитание, полученное мной от мамы. Когда люди едят руками, я отворачиваюсь.

Кроме того, когда кто-нибудь сопровождал Кармапу в магазин, чтобы купить ему хорошую обувь, я оставался поработать или читал «Геральд Трибьюн». Хотя он делал это исключительно для того, чтобы порадовать спонсоров, я считал это напрасной тратой его драгоценного времени.
Но были и такие случаи, когда меня прошибало словно током, например, когда Кармапа ходил в магазины, где продавались птицы. Я сам не особо люблю птиц, мне не нравится их запах, и у меня высокая тактильность — я всегда все трогаю. Если этого не сделать, вещи не станут для меня живыми. С птицами — хотя они явно бывают умными и сочувственными — невозможно по-настоящему сблизиться. Тем не менее когда Кармапа заходил в эти магазины (их он интуитивно отыскивал в городах, где ни разу до этого не бывал), что-то происходило.

Несколько мгновений он стоял, а потом сообщал нам, что вот эта птица только что сказала что-то важное, а другая несет полную чепуху. Затем он просовывал руку в клетку, и птица, которую он только что похвалил, сама подлетала и садилась ему на ладонь. Он вынимал эту птицу, дул на нее и что-то еще делал, и после этого хозяин просто дарил ее или значительно снижал цену. Кармапа делал это много раз, и когда птицы умирали, они оставались застывшими и неподвижными, с задранными клювами. Тогда Кармапа говорил: «Сейчас она медитирует. Сегодня вечером она улетит на свободу, и тогда вы можете ее похоронить».

— Сколько таких магазинов ты посетил вместе с Шестнадцатым Кармапой?

— В 1974 и 1977 годах — около десяти по всей Европе. Ханна видела еще больше, иногда они с Кармапой навещали людей, которые коллекционировали экзотических птиц и ничего не продавали.

Однажды мы привезли Кармапу в шотландский центр, и, когда он вошел в свою комнату, в окно уже стучали клювами три птицы. Мы оставили его наедине с ними, чувствуя, что происходит нечто необычное. Вскоре Кармапа вышел к нам. Он начертил контур какого-то сарая и сказал, что там под крышей оказались взаперти три птицы и не могут вылететь. Мы этот сарай не проезжали — Кармапа прибыл из аэропорта Прествик, который был с другой стороны. Однако когда люди отправились в указанное место, они нашли тот самый сарай. Войдя внутрь, они открыли чердачное окно и выпустили трех птиц.

Всякий, кто встречал Шестнадцатого Кармапу, уверен, что он был Буддой, в этом нет сомнений. И сегодня неполитический, духовный Семнадцатый Кармапа Тринле Тхае Дордже, который сам себя узнал, говорит, что, когда ему будет столько же лет, сколько было Шестнадцатому Кармапе, когда мы его знали, от 46 до 58, у него должны быть такие же способности. Я чрезвычайно обрадовался, когда это услышал, потому что большего подарка миру просто не может быть. Вне всяких сомнений, такая сила доказывает, что мир является коллективным сном, который видится через цветные очки нашего нынешнего состояния ума, и очень многие от такой встречи получат пользу.

— Будучи ламой, какие проявления преданности ты хотел бы видеть у своих учеников?

— Упорный труд, отвагу, бесстрашие, радость, много юмора, базовое доверие к себе и другим. Хотелось бы, чтобы мои ученики повышали свой уровень везде, где они появляются; я очень часто вижу, как это происходит само собой. В Копенгагене я знаю несколько видавших виды персонажей мужского пола. Они похожи на нордических богов, с резко очерченными лицами и идеальными пропорциями тела. Когда я еще находил время бывать на их вечеринках, они обычно сидели в полной невозмутимости, одурманенные, чуть откинувшись назад.

Потом заходили наши буддийские девушки, встряхивали всех и устраивали настоящую вечеринку. До их прихода было все то же самое — музыка, красивые тела и прочее, но недоставало искры, чтобы все начало происходить. Это мы делаем всегда, и из-за этого некоторые люди монашеского склада думают, что мы не очень хорошие буддисты. Они повторяют нашу внутреннюю шутку, что мы «линия вечеринок» (Party Lineage), потому что это созвучно «линии Кагью» (Kagyu Lineage). Но, как вы знаете, любая религия, закрывающая себе пути к преодолению собственных границ, превращается в реликвию.

Основа для слаженной работы и близкого знакомства друг с другом — хорошая совместная вечеринка (Не рейв!). Это действительно самая объединяющая и чудесная вещь. В такой момент нужно подносить Буддам здоровье, красоту, силу и любовь всех этих отличных людей, их красивые движения, свет и все переживаемое богатство. Это главное наше подношение. Наше абсолютное поучение — что высшей истиной является высшая радость. Если при виде человека вспоминаются три недели дождливой погоды, если он выдает нравоучения или заявляет о своих особых достижениях, ему нужно сказать: «Для меня это слишком высокий уровень». (Смеется.) Те мгновения «Ага!», которые мы переживаем, наша сиюминутность, свежесть, наше соответствие моменту — вот где мы прикасаемся к истине.

Быстрые мотоциклы, сотня прыжков с парашютом, все волнующие события к этому ведут. Сомнений нет. У нас есть невероятные внутренние и тайные возможности. Так что, я думаю, чем больше потенциала способен выявить учитель, тем больше преданности и благодарности мы должны ощущать.

— Есть ли что-нибудь еще, что ты хотел бы сказать о преданности?

— Нет. Находите ее и развивайте.

Интервью взял Джонатан Брэдли для журнала Buddhism today, ноябрь 2009. Перевод с английского: Елена Леонтьева.


Примечание

* Holy — святой (англ.), whole — целостный, то есть полного функционирования.

Этот текст был опубликован в 19 номере журнала «Буддизм.ru»