Буддийское путешествие по Бурятии

Мачей Вышиньски, ученый-географ из города Ополе на юге Польши, делится впечатлениями от поездки по Бурятии в составе группы российских буддистов Алмазного пути. Поводом для визита автора в Восточную Сибирь послужила научная конференция, проходившая в Иркутске, а результатом стало множество открытий, связанных с буддийским наследием этой земли. Статья опубликована в журнале Diamentowa Ddroga, № 43.

Очерк истории буддизма в Бурятии

Первое организованное государство на Байкале было создано в III столетии до нашей эры гуннами, которые после мно­говекового противостояния с цивилиза­цией Китая двинулись покорять Евразию. Последовавшее за этим переселение тюрк­ских народов продолжалось до XIII века, а затем здесь появились монгольские пле­мена; они этнически преобладали в этом регионе до начала российской колониза­ции.

Столетиями господствующей рели­гией у них был широко распространен­ный в этой части мира шаманизм. Так продолжалось до XVII века, когда буд­дизм тибетского происхождения распро­странился в Монголии, а потом постепенно стал проникать на территорию современ­ной Бурятии. Появившиеся здесь в пер­вой половине XVII века русские отмечали, что «ламаизм исповедовали» лишь некото­рые местные знатные роды, но уже к концу XVII века эта религия встречалась повсе­местно.

В течение всего XVIII столетия сюда приезжали монгольские и тибетские ламы школы Гелуг, а после установления рос­сийской границы на территории Сибири цари с целью устранения иностранного влияния начали обучать и поддерживать подчиненных себе местных лам. С 30-х годов XVIII века аристократические роды с реки Селенга начали строить первые дацаны (большие храмы или монастыр­ские комплексы), которых в 1741 г. насчи­тывалось уже 11 (со 150 ламами); в том же самом году все ламы дали клятву верно­сти императорской России.

После этого местные священнослужители призна­вали каждого правителя России излуче­нием Белой Тары. С XVIII века буддизм уже становится главной религией региона, а динамичное развитие Дхармы в Бурятии отображают данные 1893 г., согласно которым здесь функционировало 34 дацана с 13 768 ламами.

Такое благоприятное положение прод­лилось до Октябрьской революции, после которой произошли коренные изменения. К периоду хаоса, воцарившегося после революции и гражданской войны, отно­сится интересная остросюжетная кампа­ния российского офицера немецкого про­исхождения, барона Романа Унгерна фон Штернберга. Он провозгласил себя реин­карнацией Чингисхана и пытался объеди­нить монгольские народности, чтобы соз­дать антикоммунистическую буддийскую империю. Однако этим планам не суждено было реализоваться – в 1921 г. их свел на нет Константин Рокоссовский (позднее ставший сталинским министром обороны Польской Народной Республики). Он разбил армию Унгерна на юге Бурятии и поставил его самого перед взводом, который привел в исполнение смертный приговор.

В те же времена будущее буддизма пытался по-другому разыграть извест­ный российский путешественник и вос­токовед Николай Рерих, прославив­шийся благодаря исследованиям Алтая и Гималаев. Идеей этого искателя мифи­ческой Шамбалы было создание царства свободы и справедливости путем слияния коммунизма и буддизма. Используя широ­кие контакты в Тибете и Средней Азии, он привез советским властям письмо от тибетских лам, прославлявших пред­водителя революции как великого духов­ного вождя.

Однако материалистический подход коммунистических лидеров рево­люции привел вовсе не к реализации подобных идей, но к усилению репрес­сий. В разгар борьбы за укрепление народ­ной власти в 30-х годах ХХ века были казнены или высланы в лагеря тысячи монахов, разо­рены или снесены монастыри, дуганы (небольшие храмы), ступы и, как след­ствие – уничтожены всяческие проявле­ния буддийского наследия. В результате этой политики многие годы ни в Бурятии, ни во всем Советском Союзе не было ни одного функционирующего буддий­ского монастыря.

Небольшое улучшение ситуации было связано с героическим участием бурят в Великой Отечественной войне и побе­дой над фашистской Германией. Особенно интересна распространенная среди мест­ных жителей история о том, как Сталин на рубеже 1941 и 1942 гг. обратился к бурятским ламам за помощью в сдер­живании подступающих к Москве немец­ких войск.

Ламы сообщили, что не могут помочь в делах военных, но попробуют сориентироваться, «что можно сделать с погодой». Согласно этой версии, знамени­тые морозы, которые в то время погубили гитлеровскую армию, были вовсе не капри­зом природы. Какова бы ни была истори­ческая правда, в 1946 г. Сталин позволил бурятам построить буддийский монастырь в Иволгинске (25 километров на юго-запад от столицы региона). Несколько десятков лет Иволгинский дацан был единствен­ным буддийским храмом во всей России и одновременно резиденцией Хамбо-ламы, главы бурятского буддизма.

В конце 80-х годов XX века, во время упадка Советского Союза, на терри­тории Забайкалья функционировали только Иволгинский и Агинский дацаны. Второй был расположен за границами Республики Бурятия, в Забайкальском крае, в Агинском Бурятском автоном­ном округе – на этнических бурятских территориях.

Сейчас, когда прошло уже более 20 лет после падения СССР и вос­становления религиозных свобод, тради­ционный бурятский буддизм развивается достаточно динамично, о чем свидетель­ствует строительство или восстановление 26 дацанов, многочисленных ступ, дуга­нов и таких привычных для местного пей­зажа элементов буддийской идентично­сти, как флаги и молитвенные колеса. Поэтому сегодня, путешествуя по террито­рии республики, часто вспоминаешь пей­зажи Бутана, Сиккима или Непала.

Центр Карма Кагью в Улан-Удэ

Столицей Бурятии является 380-тысяч­ный Улан-Удэ, расположенный в устье реки Уда, притока Селенги, текущей из Монголии и далее впадающей в Байкал. Начальные сведения о городе относятся к первой половине XVII века, когда отряд казаков заложил зимовье, позднее преоб­разованное в укрепленный острог, потом в город Удинск, Верхнеудинск и с 1934 г. –в Улан-Удэ.

Развитие города связано с поло­жением на торговых путях, особенно на Великом чайном пути между Европой, Монголией и Китаем, а позднее – с присо­единением его в 1899 г. к Транссибирской магистрали. После революции город стал столицей Бурят-Монгольской Автономной ССР, позднее – Бурятской АССР, и дол­гие годы, вплоть до 1987 г., был закрытой зоной, где на засекреченных заводах произ­водились транспортные вертолеты и воен­ные самолеты.

Сегодня это академический и научный центр, важный для этой части мира коммуникационный узел, а также один из главных культурных и религиоз­ных центров бурятского общества. Одним из напоминаний о недавнем времени ком­мунизма, все реже встречающихся в Улан-Удэ, является памятник Ленину, стоящий на главной площади города и представля­ющий собой самую большую в мире голову вождя революции.

Центр Алмазного пути в Улан-Удэ – интересный эксперимент, поскольку это первый центр Карма Кагью в реги­оне с 200-летней традиционной Сангхой школы Гелуг. В месте, где большинство людей – буддисты, за сотни лет уко­ренившиеся в этой традиции, непро­сто предложить новый взгляд на прак­тику Дхармы. В Улан-Удэ с 1990-х годов очень часто проходили лекции Ламы Оле Нидала во время его зимних и, реже, лет­них туров по России.

В 2004 г. Сангха Карма Кагью стала обладательницей 1979 квадратных метровземли с фун­даментом и старыми стенами в пре­красно расположенной живописной части города с видом на долину реки Уда. С 2006 по 2008 гг. под руководством польского специалиста по строительству буддийских центров Мишека-Лешека Надольского, при участии друзей из Польши, а также из Иркутска и других сибирских центров, начались серьезные работы по превраще­нию старого здания в современный центр Алмазного пути.

Процесс создания места для работы с умом – нечто намного боль­шее, чем стройка, это скорее форма прак­тики и образование мандалы. Поэтому здесь появилось много дружбы, связей и даже польско-бурятских семей. Лама Оле часто публично подчеркивает, что этот центр построили поляки, а поль­ский язык – один из «официально» используемых в центре.

Через Улан-Удэ также проходил маршрут первой поездки Кармапы XVII по России, во время которой, помимо дарования уче­ний и посвящений, произошла историческая встреча с Хамбо-ламой. 

В начале 90-х в Бурятию приез­жал Лопён Цечу Ринпоче – он даже начал работы по строительству ступы в Кижингинской долине. В 1994 г. регион посетил Шераб Гьялцен Ринпоче, при­няв приглашение местного Ламы Цывана Дашицыренова. Лама Цыван, как и боль­шинство бурят, принадлежит к школе Гелуг, но он был учеником Лопёна Цечу и во многом ему помогал. Он сыграл важную роль в установлении офици­альных отношений между Ламой Оле и Хамбо-ламой Дамбой Аюшеевым, а сей­час заинтересованно и доброжелательно отзывается о нашем современном и расслабленном стиле функционирования. Он согласился быть нашим проводником в поездке через степи и тайгу Бурятии, чтобы показать Сангхе святыни бурят­ского буддизма и познакомить нас с рабо­той местных ринпоче, которая известна не очень широко.

Первая экспедиция «Ступы Бурятии»

В начале апреля мы отправились в первую из запланированных поездок по местам, связанным с историей местного буддизма. Вместе с друзьями мы проехали на трех машинах на восток от столицы вдоль долины Уды, где есть много ступ, восстановленных нашим проводником и его братом.

По пути мы посетили реконструирован­ный в последние годы Ацагатский дацан, окруженный ступами (одна из них, распо­ложенная над входными воротами, отно­сится к очень редкому виду) и украшен­ный большим позолоченным барельефом Ченрезига. Сильное впечатление произ­вела восковая, в человеческий рост, фигура Далай-ламы XIV, восседающего на главном троне храма. Заново отстроенный мона­стырь сиял сочными красками, позолотой мантры Калачакры и белизной ступ среди пока еще серых апрельских степей.

Минуя одиноко стоящие ступы или целые их группы (например, полный набор из восьми ступ по тибетской традиции), возле Хоринска мы повернули на север и через степные возвышенности и зату­маненные озера направились к руинам Анинского дацана. До революции это был один из крупнейших монастырских ком­плексов, окруженный 108 ступами.

Дацан был полностью уничтожен при совет­ской власти; сейчас восстановлен лишь небольшой дуган и часть окружающих руины ступ. Дальше по дороге мы полюбовались с пригорка со ступой красоч­ным видом на реку Уду и переправились на противоположный берег по развалива­ющемуся деревянному мостику. Даже мест­ные не были уверены, устоит ли это нена­дежное сооружение при проезде сразу трех наших автомобилей.

На ночлег мы остано­вились в отшельническом центре Потай, вблизи пылающей тайги (такое часто можно увидеть здесь ранней весной). Потай принадлежит дружественным русским буддистам из традиции Гелуг. Это неболь­шое хозяйство расположено среди таежных лесов и холмов; дом и надворные постройки сколочены из сосновых бревен, проконопа­ченных мхом; электричество производит генератор, и нет такой роскоши, как ван­ная или туалет, как их представляет себе европеец.

Хозяева этого идиллического места Дима Рыбалко и Ирина Васильева практикуют «гелугпинскую тантру» в тра­диционном стиле, следуя передаче ламы Дандарона, одного из наиболее харизма­тичных местных учителей XX века. Дима рассказал, что здесь есть много подобных отшельников – они практикуют разноо­бразные учения, иногда Ньингму и Гелуг одновременно, а некоторые после бегства из Тибета просто продолжают свою преж­нюю практику.

Вообще, бурятская школа Гелуг немного специфична: к примеру, на здешних алтарях и в храмах иногда можно встретить статуи Гуру Ринпоче, что нетипично для этой традиции. Отдельные тибетцы относятся к бурятскому буддизму несколько свысока, утверждая, что в нем нет настоящих передач, и поэтому для бурят так важно нетленное тело Хамбо-ламы Итигэлова, показывающее силу и подлинность учений здешних лам.

Вечером за совместным ужином мы подметили определенные различия между стилем жизни местных буддистов и тем, к чему мы привыкли в центрах Карма Кагью: садясь за стол, наши хозяева устра­ивают своего рода пуджу с ритуальными песнопениями под колокольчик. К сча­стью, неформальная часть полностью соответствовала русским застольным тра­дициям.

На следующий день при замеча­тельной солнечной погоде наша группа готовилась к записи интервью с Ламой Цываном об активности Лопёна Цечу Ринпоче в Бурятии. Едва начался рас­сказ о нашем общем учителе, как погода внезапно изменилась, небо потемнело и разразилась снежная буря. Она пре­кратилась сразу же, как только заверши­лось интервью.

Воодушевленные благо­приятным стечением обстоятельств, мы вспоминали его активность и благослове­ние. 20 с лишним лет назад Лопён Цечу Ринпоче приезжал в Бурятию по при­глашению Ламы Цывана, направляясь на конференцию в Катманду. В местно­сти Кижинга в 1990 г. Ринпоче поместил в землю бумпы, тем самым начав подго­товку к строительству ступы в непальском стиле.

К сожалению, позднее появились препятствия организационного харак­тера, и строительство не было завершено. Сейчас на этом месте в Кижингинском дацане установлена статуя Будды Шакьямуни высотой в несколько метров. В 1994 г. Лама Цыван пригласил дру­гого известного ламу традиции Кагью – Шераба Гьялцена Ринпоче; поводом послужила церемония похорон мест­ного русского йогина (предыдущего вла­дельца центра Потай). Прах покойного поместили в надгробие, по форме напо­минающее самые древние ступы; сейчас оно стоит на ближайшей поляне.

 Факт первого визита Ринпоче в Россию не был широко известен даже среди членов нашей Сангхи. Следующая, весьма кра­сочная, встреча двух лам, уже ставших добрыми друзьями, состоялась на летнем курсе Шераба Гьялцена в Красноярске в сентябре 2011 г.

На второй день экспедиции, проезжая через холмистую тайгу, мы всюду видели восстановленные ступы – то тибетского стиля, то по образцу непальских святынь Сваямбху и Боднатх. Среди них одна была совершенно нетипичная; по словам одного из лам, ее проект появился из мифической Уддияны. Очередная интереснейшая исто­рия, связанная с вершиной степной горы неподалеку от Кижинги, навеяла ассоци­ации с Бутаном или Тибетом.

Согласно свидетельствам, в этом месте проявилась сильная местная энергия, которая пона­чалу мешала развитию Дхармы в этом районе. Много лет назад сюда приехал некий лама и провел «бурные перего­воры», в результате которых враждебная энергия «согласилась» помогать развитию Учения. Сегодня на этом холме с широкой, вдохновляющей панорамой окрестностей стоят замечательные часовни, увешанные яркими молитвенными флажками.

Уезжая в Кижингинскую долину, мы восхищались степями, что тянутся до гори­зонта, пасущимися на них стадами лоша­дей и извилистыми реками, которые напо­минали некоторым из нас пейзажи не столь удаленной и тоже буддийской Монголии.

В Кижинге мы посетили родной дом нашего проводника; большую ступу, копию Боднатха; Кижигинский дацан с большим троном Будды Шакьямуни в том месте, где Лопён Цечу Ринпоче хотел возвести ступу; а также множество небольших местных дуганов, построенных по схеме цветка лотоса.

В последующие дни мы осматри­вали святыни в Улан-Удэ; в этом городе сегодня много и дацанов, и дуганов. Сильнейшее впечатление произвели цен­тры в Верхней Березовке и большой дацан, расположеннный на одной из возвышен­ностей города – так называемой Лысой Горе. Оттуда открывается вид на Улан-Удэ, извилистую Селенгу и многочислен­ные молитвенные флаги, развешенные по всему склону Лысой Горы.

Иволгинский дацан

Наутро мы наконец отправились в Иволгинский дацан (на снимке), который сегодня является одним из символов российского буддизма. Там примерно на трех гекта­рах земли среди белизны традиционных сибирских березок располагаются красоч­ные дуганы и ступы, возвышаются буд­дийские статуи, повсюду крутятся молит­венные колеса и развеваются цветные флажки с мантрами. Есть даже «испол­няющий желания» камень Зеленой Тары.

В деревянных домиках со сказочными рез­ными ставнями живут монахи и ученики-миряне. В монастырском комплексе есть и официальный университет, где преподаются такие дисциплины, как фило­софия, тибетский и бурятский языки, тибетская медицина, культура, искусство, история и этнография Центральной Азии. Здешняя библиотека знаменита своим собранием буддийских книг – крупней­шим в России. Но самой важной реликвией для всех бурят является нетленное тело Хамбо-ламы Итигэлова – учителя и подвиж­ника, возглавлявшего буддийское сооб­щество Бурятии в 1911–1918 гг.

Умирая, он объявил ближайшим ученикам, что его тело надо похоронить в земле и выкопать через 30 лет, когда в нем будут нуждаться буддисты. Пожелание было исполнено – тело ламы открыли и увидели, что оно так и осталось сидеть в позе медитации, сохра­нившись в отличном состоянии. Но поли­тическая ситуация тех лет не позволяла ни выставить эту реликвию на всеобщее обозрение, ни даже объявить о ней – поэ­тому ее снова погрузили в землю и открыли совсем недавно, – в 2004.

До сих пор нет­ленное тело Хамбо-ламы Итигэлова пора­жает паломников и ученых своими нео­быкновенными свойствами. Оно открыто для посещений несколько дней в году, осо­бенно во время визитов важных гостей. В 2009 г. его представили тогдашнему пре­зиденту Российской Федерации Дмитрию Медведеву. Тогда бурятские ламы решили обратиться к старой традиции, которая началась при Екатерине II и сохраня­лась до времени царствования последнего Романова: в ходе особого ритуала каж­дого из правителей России усаживали на белый трон и объявляли воплощением Бодхисаттвы Белой Тары.

Лама Оле Нидал и Семнадцатый Кармапа Тхае Дордже установили проч­ные официальные отношения с главой бурятских буддистов. Начиная с зимнего тура Ламы Оле по России 2007 г., встречи Хамбо-ламы Дамбы Аюшеева с главами и участниками центров Алмазного пути стали традицией. Нас приглашают посмо­треть реликвии Ламы Итигэлова и полу­чить его благословение.

Важной вехой в развитии этих отношений стал визит Его Святейшества Семнадцатого Кармапы в 2009 году, во время его поездки по России. После официальной встречи на турнире по традиционным бурятским единобор­ствам и стрельбе из лука священнослужители беседовали в семейной атмосфере, и Хамбо-лама Дамба Аюшеев, известный своим чувством юмора и склонностью к прямым ученым дебатам, наслаждался общением с Гьялвой Кармапой.

Кроме официальных визитов ино­гда происходят и «рабочие» встречи: группы паломников или учителя Алмазного пути приезжают, чтобы познакомиться с буддизмом традиции Гелуг. Общение буддистов Карма Кагью с представителями бурятской традиции исполнено взаимного уважения и дру­желюбия. Наше глубокое внимание к Основополагающим практикам – медитациям Прибежища, Алмазного Ума, подношения мандалы и Гуру-йоги – вызывает удивление у мест­ных буддистов: ведь, согласно их поуче­ниям, начало развития на буддийском пути предполагает освоение философии и навыков ведения ученых дебатов.

Тункинская долина

Еще одно место, где сейчас быстро вос­станавливается буддизм, – это район Тункинской долины. Природная котло­вина в форме линзы является продолже­нием байкальского тектонического раз­лома и тянется до монгольского озера Хубсугул. С юга она огорожена погра­ничным горным хребтом Хамар-дабан, с севера – похожим на альпийские горы хребтом Тункинские Гольцы (голые, безле­сые скалы), а с запада – массивом Мунку-Сардык (3491 метр над уровнем моря), который является самой высокой точкой Восточных Саян.

В плане происхожде­ния и активных тектонических процес­сов долина характеризуется относительно недавним вулканизмом с сохранивши­мися конусами, повышенной радиацией, сейсмической активностью и наличием нескольких термальных и минеральных источников, которые местные жители считают источниками святой воды.

Здесь много мест, связанных с буддизмом; они видны, если въезжаешь с востока по дороге на Иркутск. Это, например, тибетская свя­тыня Даши-Гомар (Ступа мудрости или тысячи врат). Она создает положительные вибрации и бережет окрестность от меша­ющих энергий. Эту функцию защиты оли­цетворяют два черных льва, которые при­ветствуют въезжающих в долину.

Рядом находится очень важная для буддий­ской и шаманской традиций белая скала; местные жители называют ее Буха-Нойон, то есть Бычий камень. По легенде, эта белая мраморная скала должна напоминать бога, который проявился в образе быка, женился на дочери Тайджи-хана, стал прародителем всех бурят, а после смерти превратился в скалу, обладающую мощ­ной энергией.

В следующем по маршруту городе – Тунке – жили, будучи в ссылке, поляки Юзеф Пилсудский и его брат Бронислав, который впоследствии стал одним из величайших этнологов, специа­листов по Восточной Сибири и Дальнему Востоку.

Проехав на запад долины, вы можете посетить музей истории буддизма в Жемчуге, дацан с сохранившимся в золо­той оправе Кангьюром в деревне Кырен или очередную святыню буддистов и шамани­стов вблизи Бурхан-Баабай, наделенную магической силой и украшенную дуга­нами и ступами.

В Шумаке из земли про­биваются источники минеральной воды, которая издавна используется в класси­ческой и тибетской медицине для лече­ния многих заболеваний. Об этом свиде­тельствуют, в частности, сохранившиеся здесь надписи на тибетском и старомон­гольском языках. Но больше времени мы провели на главном курорте долины, в селе Аршан, что по-бурятски означает «свя­тая вода». Благодаря уникальным мине­ральным водам различного химического состава и с разной температурой Аршан уже более века является самым известным курортом в регионе – и даже упоминается в местном гимне.

Аршан – это еще и прекрасно распо­ложенный дацан Бодхи Дхарма, пред­лагающий тибетские лекарства из мест­ных ингредиентов. Также знаменит здесь тяжелый яйцевидный валун, прозванный Столом Чингисхана, – это важное священ­ное место для ритуалов бурятских будди­стов и шаманистов. Интересных с точки зрения Дхармы мест в Бурятии намного больше, но нехватка времени не позво­лила нам посетить их за одну поездку. Нет сомнений, что в этом крае стоит побывать много раз.

Этот текст был опубликован в 24 номере журнала «Буддизм.ru»