Йогин в Алмазном пути

Санскритское слово «йогин», которое сегодня часто употребляется в текстах, адресованных практикующим тибетский буддизм на Западе, а также в буддологической и тибетологической литературе, содержит целую гамму значений. В этой статье рассматривается разнообразие его понимания в различных культурах и эпохах. Мы также увидим, какие семантические особенности возникают вследствие смещения акцента на ту или иную интерпретацию понятия «йогин».

Индия

Понятие «йогин» (или его женский эквивалент «йогини») впервые появляется в санскритской литературе добуддийской Индии в значении «реализованный практикующий» или «тот, кто посвятил себя духовной практике». Как мы видим, эта концепция с самого начала была не просто необычайно широкой, но и содержала противоречивые значения, описывая и того, кто практикует, и того, кто уже стал мастером.

Слово «йога», от которого происходит «йогин», означает «соединение, обуздание» и в индийском контексте описывает любую целостную духовную систему. В древнеиндийской литературе ведического периода «йогин» выступает синонимом таких эпитетов, как саньясин — сознательно воздерживающийся от постоянного места жительства, тапасвин — крайний аскет, муни — странствующий философ, садху — святой, ятин — ищущий освобождения, бхикшу — тот, кто ничего не имеет, брахман — тот, кто преодолел все нечистое, шрамана — кающийся. Эти понятия характеризуют существование «йогина» в древней Индии: странствия без определенной цели, пребывание в стороне от населенных пунктов, практика крайнего аскетизма, безбрачие и отказ от собственности.

Жизнь исторического Будды во времена его первоначальных духовных исканий несущественно отличалась от образа жизни других мудрецов, наводнявших в то время индийский субконтинент. Будда тоже практиковал экстремальный аскетизм в надежде понять окончательную истину, однако открыв, что умерщвление плоти не только не освобождает ум, но и создает дополнительные препятствия, в результате оставил путь крайностей ради так называемого «Срединного пути». Последний опирался на отказ от крайностей и развитие умеренной духовной дисциплины, в рамках которой «при отказе от определенной активности с помощью специальных упражнений развивается другая».

В соответствии с тем, как тибетская традиция представляет времена и деятельность Будды, его ученики пошли по стопам учителя, но из-за модели общества того времени выделились три стиля практики учения: монахи, бхикшу — формирующие монашескую общину и придерживающиеся внешних правил поведения; упасака — миряне, которые принимали активное участие в создании общества, работали и имели семью; и так называемые «йогины», чьи жизни были полностью сосредоточены на реализации пути. Последние оставались нонконформистами, живущими на задворках общества без сложившихся в нем правил и ожиданий. Они жили на кладбищах, в лесах и пещерах, среди изгоев и нищих, целиком посвящая себя поиску истины. Их целью было окончательное освобождение, а бескомпромиссный образ жизни отражал эту приверженность. Наиболее убедительных из них называют махасиддхами, то есть «великими совершенными».

«Йогические» методы работы с умом

Здесь обязательно следует упомянуть и о самом Алмазном пути, потому что он создает контекст, в котором чаще всего выступает термин «йогин» в буддизме. Буддийские учения на этом уровне говорят, что все существа несут в себе семя совершенства, известное как природа Будды и истинная природа ума. Все явления — это выражение совершенного ума, и хотя они воспринимаются как внешние, никакого разделения на внешнее и внутреннее — в плане как энергии, так и сознания, — нет. По словам Ламы Оле Нидала, «Опираясь на доверие к природе Будды, практикующий упражняется в сохранении единства переживающего, объекта переживания и самого акта переживания и в результате достигает полного Пробуждения и Просветления».

Эта передача, сохранившаяся в таких старых школах тибетского буддизма, как Карма Кагью, называется Махамудра, Великая печать. С этим путем также связана практика «трех йог, которые следует носить с собой» (тиб. khyer so gsum gyi rnal 'byor), заключающаяся в развитии убежденности, что все существа — Будды, звуки — мантры, а мысли — выражение мудрости. Данная практика известна и как «удержание чистого взгляда», (тиб. dag nang). Это духовное упражнение настолько важно, что, как мы убедимся позже, сочетает в себе все явления буддийской «йогичности».

К другим практикам «йогина» или «йогини» относятся так называемые Шесть йог Наропы (тиб. na ro chos drug), группа медитаций, собранная индийским мастером Наропой (1016–1100 гг.). Это методы, связанные с энергетическим телом. Предполагается, что ум — это не только сознание, но и движение и действие; манипуляции «ветром» (прана) и «каплями» (бинду) в энергетических каналах (нади) должны стать причиной постоянного преобразования психики практикующего, что приводит, в свою очередь, к познанию окончательной истины.

Йога медитационных аспектов (иштадевата-йога) — следующая важная техника, с помощью которой «йогин» приближается к абсолютному уровню. Он вызывает в сознании образы просветленных форм из энергии и света, которые символизируют разнообразие совершенных качеств ума. Соединяясь с ними в конце медитации, практикующий осознает отсутствие разделения между истиной внутри и снаружи.

Гуру-йога — венец медитационных техник на уровне Алмазного пути. Ее принцип такой же, как и в иштадевата-йоге, но объектом концентрации становится не абстрактная форма — зачастую, к тому же, по своему внешнему виду не похожая на человека, например имеющая четыре руки, — а фигура духовного учителя. Благодаря отождествлению с окончательным совершенством, выражающимся в человеческой фигуре, «йогин» приближается непосредственно к цели, поскольку, согласно высшим поучениям Будды, человеческое и Просветление встречаются в учителе (гуру) так же, как относительный уровень (характеризующийся страданием, дукха) соединяется с абсолютным (суть которого — непреходящее счастье, сукха). Таким образом, форма гуру воплощает то, что окончательное понимание вообще возможно, и становится одним из столпов пути «йогина» и символом цели этого пути.

Марпа

«Йогины» — профессионалы духовности в Тибете

Когда в восьмом веке буддизм попал в Тибет, перенесен туда был и идеал «йогина». Тибетцы перевели этот термин словом налджорпа (rnal 'byor pa, женская форма: налджорма, rnal 'byor ma). При этом интересно то, что термин налджорпа, так же, как и его санскритское соответствие, йогин, сохранил свое изначальное двойное значение: он указывает, с одной стороны, на кого-то, кто достиг цели, а с другой — на того, кто все еще стремится к ней. Такая неопределенность некоторым образом отражает парадоксальную методику Ваджраяны, где отождествление с целью должно привести к ее достижению.

Мастером, который принес в Страну Снегов практики и образ жизни налджорпы, одновременно являя собой его идеал, был чужеземец Падмасамбхава, которого тибетцы называют Гуру Ринпоче, Драгоценный Учитель. Пример Гуру Ринпоче представлял собой исполнение стремлений налджорпы — полное постижение природы ума, и вследствие этого — полный контроль над всеми явлениями в виде магических навыков и силы трансформировать вредные энергии.

Ученики Падмасамбхавы были первыми «йогинами» в Тибете, и самой известной фигурой из них была партнерша мастера, Йеше Цогьял.

Вышеупомянутые налджорпы медитировали в полном одиночестве, в основном в пещерах, из-за чего вели очень простой, строгий образ жизни, перемещаясь с места на место, отвергая любое имущество. Наиболее ортодоксальные из них даже не принимали учеников; кроме того, большинство характеризовал специфический внешний вид: длинные волосы и ногти, часто белые одеяния. Их путем был отказ от мирских желаний, «удовлетворенность тем, что есть».

Идеалом такого образа жизни был один из первых мастеров школы Кагью, Миларепа (XI в.). Он олицетворял собой полную свободу от потребностей, полную самоотдачу в практике, принятие всех неудобств, связанных с уединенной жизнью в горных пещерах, и, наконец, полное постижение природы ума за одну жизнь. Интересно, что понятие налджорпа в современных тибетских языках ассоциируется с легендарными мифическими персонажами и, скорее, не используется для определения современных медитирующих, даже если жизнь и качества такого «йогина» точно соответствуют описанию налджорпы.

Что касается других путей, которые в силу полной направленности на духовное развитие и подчинение этому всей жизнедеятельности можно отнести к «йогическим», то следует отметить, что они значительно отличаются друг от друга с точки зрения внешнего стиля, содержания практики и так называемых обетов (тиб. sdom pa), то есть правил, которые регулируют и определяют жизнь практикующего. Итак, нгагпа или нгагма (женская форма), (тиб. sngags pa, sngags ma от санскр. mantrin) — это медитирующий, который живет среди людей.

Он служит людям умением выполнять тантрические ритуалы и их практическим пониманием (эффективно интегрирует их в повседневную жизнь), выполняет функцию местного духовного наставника. Благодаря «чистому взгляду», о котором упоминалось выше, задачей нгагпы является поддержание непрерывности практики в период между сессиями медитации.

Тесный контакт с людьми и работа на благо местного сообщества тоже является выражением их обета Бодхисаттвы, или обещания действовать на благо всех живых существ (как одно из важнейших положений буддизма Махаяны он формирует основу для практики Ваджраяны). Нгагпу отличает представительная внешность: длинные волосы, частично связанные в узел на макушке, белые одеяния с характерным красным швом и украшения. Они часто продолжают передачу в семье по линии муж — жена, отец — сын, мать — дочь или дядя — племянник.

Архетипом нгагпы является Марпа Лоцава, учитель Миларепы. Он три раза ходил в Индию, где в качестве ученого переводчика получил многие ключевые тексты Алмазного пути, которые впоследствии перевел на тибетский. Поскольку он также был и налджорпой, то достиг в этих практиках совершенства и перенес не только содержание, но и суть передачи учений, которые позднее стали основой школы Кагью.

Марпа поистине был человеком эпохи ренессанса. Этот бесстрашный путешественник в своем родном южном Тибете переводил буддийские тексты, медитировал, вел хозяйство и торговую деятельность, был мужем и отцом, как представитель влиятельного клана участвовал в местной политике, но прежде всего, возглавляя общину практикующих Алмазного пути, прославился как великий тантрический мастер и родоначальник новой волны передачи буддийских учений в Тибете. Его духовным наследником стал упомянутый выше Миларепа.

Миларепа, в свою очередь, начал традицию репа (тиб. ras pa). Репа (женская форма — рема) делает акцент на «медитации внутреннего тепла», туммо (тиб. gtum mo), которая выполняется в строгом уединении. В большинстве передач туммо используется энергия желания, особенно сексуального, где оно преобразуется в преданность мастеру, представляющему внеличностное состояние счастья, что ведет к постоянному переживанию этого состояния. Характерно, что побочным эффектом этого духовного упражнения является ощущение блаженства в сочетании с выраженным повышением температуры тела. По этой причине репа не надевают более одного белого хлопкового одеяния. Кроме того, для выживания им нужно лишь минимальное количество пищи. Непрерывная линия передачи практик туммо сегодня продолжается в Восточном Тибете.

Другие стили практики, которые своей полной вовлеченностью напоминают путь налджорпы, — это, к примеру, тогдены (тиб. rtogs ldan). Это налджорпы, связанные с линией передачи Другпа Кагью, практикующие в соответствии со строгими правилами: не стричь волосы и ногти, не покидать места уединения и жить в безбрачии. Сегодня некоторые группы тогденов медитируют в западных Гималаях, особенно в Ладакхе.

Чодпа (тиб. gcod pa) — это группа странствующих йогинов, которые практикуют «медитацию отсечения» чод (тиб. gcod). Она опирается на учение Праджняпарамиты о высшей мудрости, содержащейся в уме, и о пустотности всех явлений. Практика состоит в подношении существам — просветленным и непросветленным — собственного тела, личных желаний и всякой привязанности к миру. Эта медитация выполняется в местах захоронений, а сами чодпа часто выделяются длинными спутанными волосами, небрежной одеждой и тем, что в своей практике используют инструменты, сделанные из человеческих костей.

Налджорпы, нгагпы, репы, чодпы и тогдены, вкратце представленные здесь, — это лишь часть портретов из целой галереи типажей гималайских духовных профессионалов, которые не обязательно связаны с монашеским уставом и которых в современных публикациях в нашей части мира называют «йогинами».

Тилопа

«Йогин» на Западе

В 1950 году Тибет оказался занят коммунистическим Китаем, и девять лет спустя, после массового бегства с оккупированных территорий, тибетские ламы поселились в Индии и Непале. Там они установили контакты с западными людьми, и именно в это время произошла первая полноценная встреча тибетского буддизма с нашей культурой. Предшествовавшие контакты двух цивилизаций носили либо индивидуальный, либо поверхностный характер, тогда как после молодежной революции шестидесятых, отвергнув старый порядок и непогрешимость действовавших в обществе правил, Запад стал готовым открыться новым ценностям.

Именно так Лама Оле Нидал и его жена Ханна, самые популярные буддийские учителя в западном культурном кругу, с начала семидесятых годов способствовали распространению учения Будды на Западе. В то же время был перенесен идеал Алмазного пути, который сам Лама Оле определяет как «йогин» и описывает следующим образом:

«Реализованный (санскр. йогин, йогини, тиб. налджорпа (мужская форма), налджорма (женская форма)) — практикующий буддист, который, независимо от внешних условий или правил общества, прежде всего стремится распознать природу ума. Буддисты в Азии были монахами, мирянами или йогинами. Сегодня на Западе образ жизни мирян и йогинов имеет общие черты».

Наиболее популярной школой буддизма на западе сегодня стала представленная Ламой Оле школа Карма Кагью, известная своими мастерами медитации — «йогинами», как их описывают в данном контексте. Лама Оле не только придал этому понятию некоторое определенное значение, как мы видели выше, но и сам стал примером применения этого идеала на практике. В дополнение к формальным методам работы с умом, таким как гуру-йога, западные буддисты скорее склонны к применению упомянутого выше «чистого взгляда» — практики полностью бесформенной, — чем к ведению какого-то особого образа жизни.

Западный буддизм хочет отойти от поверхностного подхода, когда внешние условия, такие как внешний вид или исполнение конкретных правил поведения, становятся важнее, чем суть «йогической» практики, то есть культивирование понимания природы всех явлений. Лама Оле выразил это так: «Можно сидеть в пещере и мечтать о выступлениях на Бродвее, а можно выступать на Бродвее и благодаря этому познать природу ума».

Итак, слова «йогин» и «йогини» вошли в западные языки в значении «реализующий (чистый взгляд)». Жизнь практикующего буддизм в Европе или Америке ориентирована скорее на пример Марпы, чем Миларепы. Он — не одинокий аскет, не укрывается в отшельничестве. Фигура Марпы служит точкой отсчета для создания стиля «Марпа Кагью» — жизни в самом центре событий мира, но одновременно выходящей за ограничения всего мирского. Такая жизнь помогает современным йогину или йогини развить силу, необходимую для принесения пользы другим.

Очевидно, что у практикующих буддизм на Западе часто совмещается взгляд налджорпы с образом жизни мирян, главной практикой которых является выполнение перечисленных выше обетов Бодхисаттвы. Конечно, Миларепа всегда будет примером для европейцев, но он производит на них впечатление не из-за радикального отказа от мирской жизни и последствий такого подхода к медитации даже перед лицом самых больших трудностей; импонирует, скорее, его внутреннее уединение, которое Лама Оле определяет как «отсечь всю запутанность и поддерживать понимание причины и следствия, тогда как ум постоянно переживает свежесть настоящего момента».

Традиционные «йогические» практики, о которых говорилось ранее, и сегодня продолжаются на ежедневной основе индивидуально и в медитационных группах, основанных Ламой Оле и Ханной Нидал. Основной медитацией во всех центрах Карма Кагью, руководимых ими, является гуру-йога на Шестнадцатого Кармапу; кроме того, в промежутках между медитациями она дополняется практикой поддержания «чистого взгляда».

Что касается методов работы с энергией, то здесь Лама Оле уникален: он является крупнейшим в западном мире мастером-популяризатором буддийской йоги умирания в сознании ('pho ba), которой он учит на протяжении нескольких дней на коллективных медитационных ретритах. Это единственная практика, связанная с «йогическим» управлением праной, которой учат на Западе, потому что такие духовные упражнения, как правило, требуют особого внимания и, следовательно, изоляции от внешнего мира. Поскольку западные «йогины» и «йогини», они же миряне, — это люди, следующие примеру Марпы и принимающие активное участие в общественной жизни, более длительные уединения не принимаются за общую основу.

Существует еще один фактор, указывающий на то, что длительные периоды медитации в одиночестве не подходят для европейцев. Как следует из опыта Калу Ринпоче, тибетского мастера, который в восьмидесятых годах прошлого века пробовал распространить во Франции традиции трехлетнего ретрита, по их окончании люди часто становились «неубедительными, слабыми или слишком сильно направленными внутрь себя».

Уединения там часто играли роль бегства от мира, вместо того чтобы развивать у практикующих такие «йогические» качества, как проницательность, сила и желание работать на благо других.

Все эти изменения в понимании и внедрении в жизнь идеи «йогина», согласно Ламе Оле, являются результатом попытки адаптировать буддийские поучения к ментальности стран Запада. Это интересно тем, что создает некую конкретную точку зрения в индивидуальном восприятии учений Будды, а также ищет способы, как привнести их в общества, организация которых основана на принципах демократии и свободного доступа к информации.

Это показывает медитирующему европейцу, что, поскольку словом «йогин» определяется не только недостижимый идеал, но прежде всего тот, кто еще только учится, Просветление находится в пределах досягаемости для каждого, кто приложит все усилия, чтобы его обрести. Лама Оле Нидал определяет западный буддизм как «буддизм мирян и йогинов», поэтому становится ясным также и то, что в распространение буддизма на Западе привносится определенная демократизация, тогда как в Индии и Тибете передача сущности Учения Будды, касающейся природы переживающего, была уделом лишь избранных.

Согласно Ламе Оле, стиль «йогина», хотя и не слишком осложнен внешне, чрезвычайно требователен на внутреннем уровне, и в дополнение к пути мирян, действующих на основе обещания развиваться на благо других, наиболее подходит для Запада. Воспитанного в демократической системе, независимого и критически мыслящего европейца, естественно, интересует образец «йогина» как олицетворения независимости и свободы.

Еще одним своего рода «побочным продуктом» демократии является идеализм наших обществ, что тоже согласуется с бескомпромиссным желанием освободить всех существ. Наконец, поскольку современное образование, поток больших объемов информации и новых технологий, с которыми западный человек знакомится с детства, формируют его интеллект, он может иметь дело с самыми передовыми практиками буддизма, требующими высокоразвитых способностей к концентрации, абстрактного мышления и различения нескольких сосуществующих уровней понимания.

---

Примечание редакции

Сегодня в России все чаще используется русифицированная форма йогиня.

По материалам книг

1. Kishore Mishra, Y. Asceticism in Ancient India. A Study of Different Indian Schools in Philisophical, Religious and Social Perspectives. Vaishali, 1987;
2. «Каким все является». Москва: Эксмо, 2012 г. 

Перевод с польского: Сергей Мартынов

Этот текст был опубликован в 25 номере журнала «Буддизм.ru»