Томек Ленерт: «Я благодарен Ламе Оле»
Томек Ленерт (1956-2019 гг.) — писатель, переводчик, путешественник, общественный деятель, практикующий буддист и близкий ученик Ламы Оле Нидала. Участвовал в создании центров Алмазного пути в Северной и Южной Америке, в Австралии и Новой Зеландии, в России и во многих странах Европы. С 1987 года выполнял роль секретаря Ламы Оле Нидала, сопровождая его в путешествиях, а также участвуя в международных встречах, посвященных буддизму.
Как ты встретился с Ламой Оле? Это было много лет назад, ты был очень молод, не так ли?
Молод, но не очень — в 1983 году мне было 28 лет. Я познакомился с Ламой Оле в Польше, в очень специфических обстоятельствах. Коммунистическое правительство тогда воевало с собственной нацией, боролось с антикоммунистическим движением «Солидарность». В ночь на 30 декабря свобода была попрана, лидеры «Солидарности» арестованы, страна перешла в состояние войны. На улицах польских городов, в том числе и Гданьска, откуда я родом, прошли бои. И с этого момента все оказалось под запретом. Не было электричества, телефонов, нельзя было собираться больше трех человек.
Вот в эту реальность и прибыл буддийский мастер Оле Нидал, как его тогда называли. Он привез с собой те качества, которые демонстрирует всегда. И я мгновенно понял, что это совершенно бесстрашный человек, излучающий внутреннюю радость. Он был бесстрашным и взрывался счастьем. Коммунизм был коллективной депрессией, невозможно было увидеть ничего приятного, если смотреть на то, что вокруг. Но Лама Оле принес нам радость, которая была внутри.
Третьим его качеством была невероятная работоспособность, направленная на благо других. Благодаря христианству идея такой работы была для нас привычной. Но она означала страдание, принесение себя в жертву. А Лама Оле наслаждался этой работой каждое мгновение. Мы с друзьями боролись за свободу в своей стране, но Оле показал, как можно бороться иначе, без отождествления с мешающими эмоциями, которые рождаются в процессе. Так борьба за свободу стала чем-то намного более широким, она включила в себя и нашу практику.
Когда ты решил сопровождать Ламу в поездках?
Не то чтобы я решил. Лама Оле не рассылал предложений о приеме на работу, и мое резюме не побеждало резюме других соискателей. Встречаясь с Ламой, мы испытываем счастье, потому что на какое-то время открываем в себе качества, которыми он обладает. И конечно, хотим быть рядом с ним все время. Так действует то, что мы называем энергетическим полем Ламы: ощущение счастья проявляется из нашего ума само по себе. Лама Оле называет это пробуждением, узнаванием ума.
В 80-е еще сохранялась вера в «святой Восток». Многие великие ламы — Калу Ринпоче, Цечу Ринпоче — были живы, и Лама Оле каждый год брал своих учеников на Восток в паломничество. Я очень хотел к ним присоединиться. И вот военное положение отменили, мы получили немного больше свободы и смогли путешествовать. Загранпаспорт в то время был в Польше «священной коровой». Его нужно было получать перед поездкой и сдавать после нее, собирать кучу документов. Тем не менее мы смогли поехать в Румтек в 1985 году — это была моя первая поездка с Ламой Оле.
Всегда, когда я находился рядом с Ламой, меня вдохновляло желание как можно эффективнее помогать ему и его группе. Это было естественным желанием. Одно из качеств, которые Лама всегда демонстрирует нам, — это способность видеть мир (и внешний, и внутренний) как изменчивый сон. Для Оле нет никаких границ, потому что все — сон. Он никогда не говорит «мы не можем этого сделать» или «здесь надо остановиться». То, что мы видим как знак «стоп», он видит как возможность.
Тогда, в 1985-м, пятнадцать путешественников из Польши встретились с путешественниками из Западной Европы в Дарджилинге. Ни у кого из поляков не было визы в Сикким, и, когда мы пришли с этим к Ламе Оле, он сказал, что провезет нас контрабандой. И провез. Вместе с Ханной они придумали план и провезли нас туда и обратно. И я естественным образом взял на себя роль помощника. В Румтеке одного из членов группы покусала собака, и я вызвался отвезти его в больницу во время танцев лам. Везде, где мог, я старался помогать. В Катманду Ламе Оле и Ханне понадобились индийские визы, а для этого нужно было встать в четыре утра и занять очередь. Никто не хотел заниматься этим, а я захотел. Связь была очень сильной. Я знал английский и переводил Ламу Оле на лекциях, все время находясь рядом. В Польше машина была только у меня, поэтому я везде возил Ламу. Кстати, это была довольно приличная машина для коммунистической Польши, она досталась мне после смерти отца.
Второй раз я отправился в поездку с Ламой Оле в декабре 1987 года, в Мустанг. Я был уже частью его команды. Группа была маленькая, 5–6 человек, и все старались помочь, но благодаря скорости и хорошей памяти я успевал больше, чем другие. Я старался делать больше и больше, пока Ханна в 1988 году в аэропорту Багдогра на пути в Румтек не спросила, хочу ли я путешествовать с Ламой Оле все время. Оле и Ханна — великие Бодхисаттвы, им помогает само пространство. За год до того, как Ханна задала этот вопрос, я попал в аварию. Я не особенно пострадал, зато мне выплатили большую страховку. Благодаря этому на какое-то время я стал финансово независимым и мог оплачивать даже некоторые билеты Ламы Оле и Ханны. Так с 1988 года я начал путешествовать с Оле постоянно до 2007 года, с небольшим перерывом в 2001-м. Сейчас я путешествую с Ламой 4–5 месяцев в году, езжу с собственными лекциями и какое-то время провожу в Копенгагене. Это более сбалансированный график.
Даже один год путешествий — это сложно, что уж говорить о том времени, которое провел в поездках ты.
Да, некоторые даже после трех недель говорят, что устали. Отождествление с Учителем, пробужденность и вдохновение, конечно, очень сильны, но физически человек очень устает. Все эти годы шел постоянный рост, появлялись новые центры во всем мире. В какой-то момент к нам присоединилась Кати, и мы превратились в команду TCHO (Tomek, Katy, Hanna, Ole). Меня часто спрашивают, как вообще возможно непрерывно ездить столько лет подряд? Оле говорит, что тело у большинства людей находится более или менее в одном месте (дом — работа — бар), а ум — в разных. Его же тело постоянно передвигается, а ум остается в одном месте. А я всегда в том положении, когда и ум, и тело находятся в разных местах. Я еще не достиг нужного уровня, мой ум бегает вместе с телом. Я думаю, единственная причина, почему мне это удается — это полное, однонаправленное доверие и преданность Ламе Оле, дающая мне силы продолжать. Иначе я бы сломался уже через год. Меня хватило примерно на 20 лет, потом пришлось сделать перерыв, потому что я чувствовал себя изможденным физически.
В статье, которую Лама сейчас готовит, он объясняет, что самое быстрое развитие происходит не тогда, когда вы находитесь рядом с Учителем. Если вы всегда с ним, то самые необыкновенные вещи становятся обыденными, и вы можете потерять ощущение величия происходящего. Лучше всего, если рядом с Ламой вы спонтанно и естественно отождествляетесь с ним, с его мотивацией, действиями и качествами, а в его отсутствие находитесь в состоянии «быть с Ламой, когда его нет рядом». Этого можно достичь через практику и работу в центре.
В 80-е развитие было сконцентрировано в основном в Центральной Европе: Дании, Германии, Австрии, Швейцарии и Польше. С этих стран все началось в 1976 году. Италия и Греция присоединились в 1978-м, Карма Гён появился еще позже. В Испании что-то стало происходить только с приездом Педро, который прежде жил в Дании. Тогда работа строилась на взаимодействии с тибетскими учителями. Усилия Ханны и Ламы Оле были направлены на то, чтобы наша деятельность оставалась под управлением Кармапы. У тибетцев есть слабость — три их политические партии, которые не могут работать вместе. Конечно, Тибет был вполне хорош для того, чтобы семь миллионов жителей в каждой долине имели своего короля. Но на Западе люди оказывались в замешательстве, когда тибетские учителя стали приезжать каждый под своим буддийским брендом и создавать собственные организации. Ханна боролась с этим. Но Восток все еще был «святым», там все еще жили наиболее вдохновляющие учителя, удивительные, фантастические йогины, большинство из которых сейчас уже умерло.
Следующая веха приходится на 1992-й — год кризиса Кармап, грянувший как гром среди ясного неба, как холодный душ, как молния с небес. В этот период многие «святые» продемонстрировали странное поведение. Кризис произвел в наших рядах эффект разорвавшейся бомбы, но и привел к нескольким позитивным результатам. Мы поняли наконец, что задача Ламы Оле — принести буддизм на Запад. Что Оле и Ханна — это энергия Кармапы, что они передают вневременную мудрость, методы и совершенство нашей линии. Оле понимал, что Учение необходимо передавать в западном контексте, в светском, а не монашеском стиле. Лопён Цечу сказал, что буддизм подобен драгоценному камню: если положить его на красное, он будет сиять красным, если на синее, то синим, но независимо от фона он останется той же самой драгоценностью.
Тибет ведь тоже не был родиной буддизма. И в 90-е этнические аспекты стали уходить. Мы поняли, что питье тибетского чая не является духовным опытом. Мы смогли избавиться от этнического багажа и даже отказаться от слепой веры учителю, потому что поняли: то, что мы называем преданностью, основывается на доверии, а доверие — на опыте. Стало нормальным проверять учителя. Не осталось никого, кого нельзя было критиковать. Учитель теперь был должен доказывать свою состоятельность. Все это сделало нас сильнее. Мы стали ценить западные ценности: демократию, свободу слова, свободу образования. И увидели, насколько драгоценны наши ближайшие учителя. Лама Оле, Ханна, Лопён Цечу Ринпоче и Шамар Ринпоче не склонились под натиском. В какой-то момент Лама Оле был один на один в конфронтации со всем тибетским истеблишментом. И он не сдался просто из-за титулов или известности имен, которые ему противостояли. Он придерживался той правды, в которой был убежден. Наши учителя доказали свою состоятельность. И в 1993 году начался взрывной рост наших центров.
Следующая важная веха в развитии, конечно же, связана с приездом Кармапы на Запад. Кармапа был представлен западному миру в 1999 году в КИБИ. Это было очень важно. Результаты кризиса, который разразился вокруг перерождений Кармап, заключаются в том, что активы и наша работа на Западе остались в наших руках. В 90-е наблюдалось невероятное расширение нашей работы. Мы приехали в Южную Америку, Австралию, Новую Зеландию, в страны бывшего Советского Союза, в Венгрию, Чехословакию, Румынию.
Какие у нас сегодня взаимоотношения с тибетцами?
Отношения превосходные — благодаря тому, что Кармапа стал ездить на Запад. С ним приезжает много монахов, которые видят нашу работу здесь и весьма ею впечатляются. До того мы просто приезжали раз в год в Румтек. Выглядело это как группа разноцветных людей с хорошей мотивацией, идеалистически настроенных энтузиастов, иногда экстремальных. Конечно, иногда приезжали и тибетские учителя, но после 1992 года прекратили. Единственный, кто приезжал, был Лопён Цечу Ринпоче. Когда стал приезжать Кармапа и монахи со всем своим антуражем, тибетцы поняли, что нас все больше и больше, что мы все растем и растем. Также Лама Оле ездит каждый год сначала в Калимпонг, затем в КИБИ в Дели увидеться с Кармапой.
Конечно, Ханна была мостом между Востоком и Западом. Она, с одной стороны, сохраняла передачу на Востоке, помогая тибетцам, с другой — приносила передачу вместе с Оле и следила за тем, чтобы она достигала Запада полностью, в том комплекте, с которым мы можем иметь дело. Несмотря на то, что мы адаптируем передачу к современному миру, мы хотим иметь ребенка целиком, не одну ногу или руку.
Ты мог бы сказать пару слов о России?
Россия — это огромная глава, невозможно ограничиться только парой слов. Это большая часть работы Ламы Оле. С момента первой встречи с Оле, я слышал его постоянные высказывания о России. Здесь мы являемся частью исторического процесса. Буддизм в России традиционен для таких регионов, как Калмыкия, Бурятия и Тува. Там была распространена монашеская традиция. Она полностью прервалась во времена Сталина. Были утеряны знания и опыт. Мы знаем, что глава КГБ в Бурятии автоматически получал титул Хамбо-ламы.
Традиция сегодня восстанавливается. Буддизм возвратился с Запада с Ламой Оле. В этом и заключается исторический процесс, в котором мы непосредственно участвуем. Это происходит с 1988 года, еще со времен СССР, когда Оле впервые оказался в вашей стране. Затем в 1992 году сразу после коллапса Советского Союза мы оказались первыми западными людьми, которые посетили страну в новом качестве, группа учеников тогда совершила путешествие до Владивостока. Это было замечательное видение Ханны и Оле посетить страну, открывать людей. Жители России поняли, что могут практиковать буддизм без применения ритуалов и разных восточных экзотических вещей. Буддизм ведь не подразумевает экзотику, буддизм означает быть здесь и сейчас. И это исторический процесс, один из таких, что происходят, может быть, раз в тысячу лет. А мы — свидетели этого процесса за спиной нашего Учителя. Это очень увлекательная и вдохновляющая ситуация.
В России начала 90-х мы почувствовали, что реальность как сон, потому что все так менялось. В один момент все жесткие правила, которые удерживали общество вместе, разрушились, а новые еще не появились. Мы наблюдали здесь театр абсурда, все продавалось. Такие вещи происходили на внешнем уровне, мы были частью исторического процесса. На внутреннем уровне можно было видеть очень ясно, что все вокруг подобно сну. А на самом глубоком уровне — как люди открываются, все более и более спонтанно, интуитивно распознают на мгновение ту реализацию, которую мы привезли вместе с собой. Так что это исторический процесс, и большая честь быть частью его. Такие вещи происходят в истории довольно редко.
Ты знаешь Ламу Оле много лет. Он изменился за это время?
Одним из величайших качеств Ламы Оле является неизменность его ума. Конечно, как говорят тибетцы, невозможно увидеть вершину высокой горы, находясь на более низкой горе. Я не могу судить об уровне постижения Ламы Оле. Но могу наблюдать, как он взаимодействует с людьми, спонтанно и сияя при этом, как солнце для всех. Это не менялось ни на мгновение в течение почти 30 лет. Его ум всегда оставался одним и тем же, он всегда был совершенно бесстрашным и всегда был подобен сверкающему на солнце алмазу.
Когда ты был вынужден прервать свои поездки с Ламой Оле, что ты почувствовал? Было ли ощущение, что ты что-то теряешь? Что выпал из процесса? Понятно, что эти путешествия тяжелы, но вместе с тем дают много радости, драйва и эмоций.
Да, путешествия тяжелы, но у нас есть методы. Конечно, разные вещи всплывают, но в этом и есть идея: путешествия, медитации и эти методы позволяют обращаться с этими эмоциями конструктивно и трансформировать их. Ницше сказал: «Что вас не убивает, то делает вас сильнее». Но для большинства людей это не так. То, что их не убивает, делает их печальными, обвиняющими общество и весь внешний мир в своем несчастии. У нас есть метод, благодаря которому, действительно, то, что нас не убивает, делает нас сильнее и мудрее, потому что мы можем это трансформировать.
Конечно, когда я приостановил поездки с Ламой Оле, мне его сильно недоставало. Но у меня были методы и понимание. Продолжая практику, я поддерживал связь. Сегодня я вижу это как большое благословение. Потому что идея не в том, чтобы все время находиться рядом с Ламой. В некоторых необычных случаях это бывало. К примеру, с Наропой. Но мы не хотим идти путем Наропы к Просветлению, через 12 больших и 24 малых катастрофы. Я однажды был в такой ситуации, стоя на краю обрыва высотой около 70 метров. И тут кто-то прошептал мне на ухо: «Если бы у меня был хороший ученик, он бы прыгнул туда», — цитируя те слова, что говорил Тилопа своему ученику Наропе. Это был Лама Оле. Прыгнул ли я? Нет. Я решил, что это шутка. Была ли это шутка? Я не знаю. Конечно, я думаю, что на 99% это была шутка, но не на сто процентов уверен. (Смеется.) Так что этот путь не является самым легким в сегодняшней перспективе.
Самое быстрое развитие заключается в том, чтобы во время физической встречи с Ламой быть в его энергополе, отождествляться с ним, интуитивно осознавать в себе те качества, что видим снаружи. Затем покидать его, но оставаться с этим энергополем, несмотря на то, что Ламы нет рядом. Много раз люди подходили к Ламе Оле и говорили: хочу находиться рядом, хочу путешествовать с тобой. Он же всегда отвечает: если вы медитируете в центрах, то вы вместе со мной. Если мы медитируем, то открываем его реализацию внутри себя. Максимальный рост происходит с осознанием, что суть учителя, которого я могу встретить вовне, является сутью моего собственного ума.
Так что я очень благодарен за свою сегодняшнюю активность, которая позволяет мне 4–5 месяцев находиться с Ламой Оле, а остальное время заниматься своими делами. Величие нашего Учителя заключается в том, что он погружает нас в ситуации, которые тяжелы, но мы можем с ними справиться и трансформировать. Другими словами, будь они немного легче, мы бы не научились. Так что трудно падать на свой нос, но Учитель точно знает: мы способны зайти дальше, чем сами думаем. Что мы можем выйти за пределы представлений о нашем существовании и его плотности. Это роль Учителя. И Лама Оле работает таким образом в определенных ситуациях.
Что ты скажешь о своей личной жизни? Где ты сейчас живешь? Какое место назвал бы своим домом?
Мой официальный дом — это Копенгаген. То есть когда я думаю о доме, то думаю об этом городе. У меня гражданство Польши и Дании. Формально я жил в Копенгагене еще с 1965 года, жил условно, конечно, по крайней мере, платил налоги. Сейчас я провожу три месяца в году в этом городе. Когда не езжу с Оле, провожу собственные лекционные туры. Думаю, это наиболее сбалансированная ситуация. Я могу приносить пользу другим. И в то же время учусь сам. Это очень здоровая комбинация. Но на самом деле я чувствую себя дома везде, где есть люди, с большим энтузиазмом относящиеся к Дхарме, лучше всех работающие для центров Алмазного пути. Так что, находясь здесь, в Москве, или в поезде в дороге, я чувствую себя совершенно как дома, как будто я часть этого места.
Конечно, ты же знаешь русский язык!
Это уходит за пределы языка. Это энтузиазм, ощущение того, что пробуждаешь, создаешь энергополя Будд. Это то, что происходит в центрах. Поэтому я чувствую себя как дома также в Венесуэле, Каракасе, здесь, в Германии, в ЕЦ и так далее.
А в Антарктиде?
Нет, я еще не достиг такой реализации, чтобы ощущать энергополя Будд повсюду. Там нет наших центров. Это я и имею в виду: я чувствую себя дома там, где есть мои друзья.
Сохранились ли у тебя близкие отношения с родными? У тебя есть сестра и, наверное, другие родственники в Польше?
Моя семья в Польше невелика. Только мать, которая, так получилось, живет в пяти минутах ходьбы от нашего центра в Гданьске. Всегда, когда оказываюсь там, ее посещаю. Также я поддерживаю контакт с моей сестрой Мэгги, и иногда мы встречаемся на курсах Ламы Оле. Я очень благодарен, что моя ближайшая семья, мама и сестра, полностью включены в Дхарму. Сестра была секретарем Цечу Ринпоче, она ученица Ламы Оле. И мать стала буддисткой в тот же момент, как увидела Ламу Оле. У нее появилось полнейшее доверие. Доверие также развилось, когда она увидела мое поведение. Проблемы прекратились, полиция перестала приходить каждый день. Для матери это наиболее убедительные вещи. Философские аспекты для матери могут звучать хорошо, но действительное значение имеют ее дети. Она сразу увидела изменения. Поэтому часто, когда Оле приезжает, а раньше и Ханна, а также Лопён Цечу Ринпоче, он останавливается в материнском доме в Гданьске.
То есть ты удовлетворен своей жизнью?
Я очень благодарен. Удовлетворен — значит, сидишь перед камином или на облаке и куришь большую сигару. А я чувствую большую благодарность. И наибольшее удовлетворение исходит от возможности быть рядом с Ламой Оле, помогать в его активности. Я благодарен за то, что сложились условия и я могу это делать. Я полностью доверяю реализации Ламы Оле. И знаю: если будет необходимо мое присутствие, это сложится естественным образом, и я смогу помогать. Я полностью уверен в этом. И хотел бы закончить это интервью единственным словом — «благодарность». Благодарность Ламе Оле, Ханне, всем нашим чудесным друзьям во всем мире.
Этот текст был опубликован в 34 номере журнала «Буддизм.ru»