Под крылом могучего орла

История Санкт-Петербургского дацана началась в 1898 году с диалога буддийского ламы Агвана Доржиева с императором Николаем II. Во время очередной аудиенции Николай II заверил Доржиева: «Буддисты в России могут чувствовать себя как под крылом могучего орла».

Конец XIX века в просвещенной Европе, к которой относилась и Россия, стал золотым веком развития буддизма и науки о нем – буддологии. Тогда в Российской империи по инициативе и под руководством знаменитого санскритолога Ф. И. Щербатского была создана буддологическая школа, которая вскоре прогремела на весь мир переводами трактатов по буддийской философии и логике, а также исследованиями жанров тибетской литературы. Вплоть до сегодняшнего дня уважающий себя востоковед любой страны должен ориентироваться в трудах российских буддологов того времени: Ф. И. Щербатского, С. Ф. Ольденбурга, О. О. Розенберга, А. И. Вострикова и других.

В Санкт-Петербурге и прочих европейских столицах, таких как Париж и Лондон, восточное учение понемногу завоевывало сердца великосветской интеллигенции.  Французский востоковед Леон де Рони писал об этом феномене так:

«На рубеже ХХ века в [высших] слоях общества (да и в них ли одних?) начинает намечаться сильное стремление заменить старые, рушащиеся идеалы личной и общественной жизни более соответствующими теперешнему развитию человечества, выработать новое мировоззрение, которое давало бы ответы на все тревожащие человека вопросы, наполнило бы его духовную пустоту».

Весной 1898 года Агван Доржиев, который, несмотря на свое российское подданство, сумел снискать в Тибете славу профессора буддийских наук и стать главным учителем Тринадцатого Далай-ламы, приехал в Санкт-Петербург в качестве тибетского посла в России. Далай-лама через Доржиева просил царя Николая II о покровительстве над Тибетом и защите Страны Снегов от опасности, которую представляла собой Британская империя.

Николай II встретился с Доржиевым в Петергофе благодаря протекции князя Э. Э. Ухтомского. Член Российского географического общества, философ, бизнесмен, поэт и политик, поборник реформ и социальных свобод, Ухтомский всегда интересовался Востоком и старался защищать буддийские национальные меньшинства – бурят и калмыков. Услышав от российского консула в Пекине о скором прибытии Доржиева, князь Ухтомский устроил бурятскому ученому аудиенцию у императора. В Петергофе Доржиев, кроме прочего, предложил Николаю II построить в Санкт-Петербурге буддийский храм, чтобы способствовать политическому сближению России и Тибета.

После встречи императора с послом Далай-ламы в питерской газете «Строитель» появилась заметка о том, что возбуждено ходатайство об открытии в столице Российской империи небольшой «буддийской молельни».

В июне того же года Доржиев впервые прибыл в Париж, где у него уже было несколько влиятельных знакомых. Один из них, герцог Анри Орлеанский, знал бурятского ламу еще со времен своей весьма авантюрной поездки в Тибет, которая чуть не стоила ему жизни. В 1888 году Анри с двумя товарищами нелегально проник в Страну Снегов с севера. Молодые люди направлялись к Лхасе – а тибетские законы строжайше запрещали приближаться к сакральному городу любым иностранцам, невзирая на ранги. Недалеко от столицы незваных гостей схватил тибетский конвой. Чиновники заподозрили европейцев в шпионаже в пользу Англии, но принц Анри объяснил, что они не англичане, и тибетцы смягчились. Доржиев, который тогда уже был влиятельным советником Далай-ламы XIII, в автобиографии писал об этой истории так:

«В 1888 году приехал в Тибет (не доехал до Лхасы 200 верст) французский принц Орлеанский с намерением завязать с Тибетом сношения и словесно передал тибетскому правительству: «Мы, французы, можем спасти Тибет от поползновений англичан; Франция и Россия, заключив между собою союз, достигли величайшего в мире могущества».

Чужеземцам сохранили жизнь и вскоре выдворили их из страны, а Далай-лама тогда прислушался к словам юного герцога – они укрепили его в убеждении, что Россия способна защитить Страну Снегов от всех опасностей.

Теперь, когда спустя 10 лет Доржиев появился в Париже, герцог Орлеанский предложил ему провести вместе с сопровождающими монахами буддийские посвящения в музее восточных искусств Гимэ. Церемонии состоялись 27 июня 1898 года. Среди публики были представители парижской элиты – дипломаты, высшие чиновники, деятели искусств. Присутствовал там и российский поэт Иннокентий Анненский (1866–1909). Этому событию он посвятил стихотворение «Буддийская месса в Париже»:

…Среди струистых смол и лепета звонков,
И ритмы странные тысячелетних слов,
Слегка смягченные в осенней позолоте,
– Вы в памяти моей сегодня оживете.

Священнодействовал базальтовый монгол,
И таял медленно таинственный глагол
В капризно созданном среди музея храме,
Чтоб дамы черными играли веерами
И, тайне чуждые, как свежий их ирис,
Лишь переводчикам внимали строго мисс…

Группа петербургских буддистов у входа в храм, 1914 г.

В последующие годы Доржиев еще несколько раз встречался с Николаем II, преодолевая многие трудности пути между Лхасой и Санкт-Петербургом, следуя с караванами через пустыню Гоби и морем из Китая в Индию. В июне 1901 года он наконец получил устное разрешение на строительство дацана и занялся сбором средств на это, путешествуя и собирая пожертвования среди бурят и калмыков.

Сподвижником Доржиева в этом деле стал эстонец Карл Тыниссон (уст. Тениссон) (1873–1962). Это весьма яркий персонаж в истории российского, балтийского и мирового буддизма. В 17-летнем возрасте, будучи студентом Санкт-Петербургского университета, Тыниссон жил в доме у князя Ухтомского и однажды сопровождал будущего царя Николая II в поездке по Азии. Тогда-то Карл и познакомился с буддизмом. В 20 лет он стал монахом, приняв обеты в Бурятии, и затем пытался распространять буддизм среди якутов и эскимосов. Во время русско-японской войны он работал в русской гуманитарной миссии в Монголии, а затем ездил по Уралу и Поволжью с лекциями об учении Будды. С Агваном Доржиевым он познакомился в Калмыкии в 1907 году. Узнав, что бурятский лама собирается строить храм в российской столице, Карл отправился в Санкт-Петербург, чтобы ему помогать.

Подавая ходатайство о возведении буддийского храма в Министерство иностранных дел, Доржиев писал, что располагает деньгами на начало работ: 30 тысяч рублей он внес из собственных средств, и 50 тысяч пожертвовал Далай-лама. Глава МИДа А. И. Извольский в своем отзыве от 12 июня 1908 года выразил уверенность, «что благосклонное отношение наше к этому желанию Далай-ламы произведет глубокое впечатление в нашу пользу как на него самого, так и на многочисленных ламаистов в пределах России».

Министр внутренних дел П. А. Столыпин, ознакомившись с просьбой Далай-ламы, отнесся к ней весьма сочувственно и разрешил постройку буддийской молельни «при условии соблюдения правил Устава строительного». Инициативу Далай-ламы и Доржиева одобрил лично Николай II. Во время очередной аудиенции он заверил Доржиева:

«Буддисты в России могут чувствовать себя как под крылом могучего орла».

16 марта 1909 года Агван Доржиев приобрел на окраине Петербурга, в Старой Деревне, на углу Благовещенской улицы (ныне Приморский проспект) и Липовой аллеи участок земли площадью 648,51 кв. саженей, уплатив за него 18 тыс. рублей, и закупил часть необходимых строительных материалов.

Специально для возведения храма был создан строительный совет. Деятельное участие в нем принял знаменитый художник Н. К. Рерих – именно под влиянием этой работы он проникся интересом и любовью к буддийскому Востоку, что оказало решающее влияние на всю его жизнь и творчество.

Однако едва только весть о предстоящем возведении дацана облетела столицу, как тут же возмутились ортодоксально настроенные круги, близкие к различным черносотенным организациям, в частности «Союзу русского народа».

Позднее Доржиев писал в своих мемуарах: 

«…Но когда вскоре началась его постройка, все эти длинноволосые чудаки стали раз за разом взывать к царю: «Если на нашей земле будет построен этот поганый храм, наша вера придет в упадок. Необходимо поэтому издать строжайший указ о запрещении и уничтожении его».

Царь ответил, что он уже разрешил […] строительство…»

Черносотенная пресса в 1910 году развернула беспрецедентную антибуддийскую кампанию. Храм был объявлен идольским капищем, с помощью которого буддисты якобы пытаются вернуть язычество на Святую Русь. Его строителей обвиняли в том, что деньги на дацан (в совершенно невероятном и немыслимом количестве 10 миллионов рублей) предоставлены «англомасонами».

Еще из мемуаров Доржиева: 

«…Эти жестокие и злобные люди постоянно присылали мне письма со словами: «Если ты не уберешься, то неминуемо будешь убит. А этот буддийский храм будет разбит и разрушен до основания. Убирайся и никогда не возвращайся! Задохнись этим поганым дымом И умри!» С этими словами подсылали мне дымовые шашки…»

После известия о появлении в будущем дацане статуи Будды высотой 2,5 метра газета «Русское знамя» писала:

«Покажем, что дух России не умер, и сбросим идола в Неву…»

По-видимому, под влиянием этих угроз П. Столыпин внезапно изменил свое решение, запретив дальнейшее строительство. Всем влиятельным покровителям Агвана Доржиева пришлось писать прошения и рекомендательные письма, а архитекторы вынуждены были переделать проект, отказавшись от намерений создать на территории дацана буддийскую школу. Много порогов обил преданный делу Карл Тыниссон. Чтобы защитить проект перед Столыпиным, он ходил на аудиенцию к своему старому знакомому, императору Николаю, убеждая его не оставлять буддийскую общину на произвол судьбы.

Наконец, несмотря на все препоны, 21 февраля 1913 года, в юбилей династии Романовых, в храме состоялась первая буддийская церемония. На торжествах присутствовали ведущие буддологи, Карл Тыниссон, калмыцкие князья и делегация бурят-монголов, среди которых был Пандито Хамбо-лама Даши-Доржо Итигэлов. Черносотенцы так и не привели в исполнение ни одну из своих угроз.

Эскиз фасада храма

Отделка храма продолжалась уже после его открытия. Николай Рерих, основываясь на произведениях бурятских художников, создал эскизы витражей для плафона и верхних окон, оформив их в стиле модерн. Далай-лама XIII из далекого Тибета радостно следил за работами.

2 мая 1914 года император Николай II самолично утвердил штат дацана из девяти лам. Одним из них был назначен эстонский монах Карл Тыниссон. Вскоре после начала Первой мировой войны он был призван на фронт в качестве буддийского священника, участвовал в покорении крепости Пшемысль и даже получил за это Георгиевский крест.

Осенью 1914 года Доржиев вместе с Хамбо-ламой Итигэловым создал при дацане Общебурятский комитет по сбору пожертвований на нужды действующей армии. Когда российские войска несли на фронте тяжелые потери, общежитие при храме превратилось в лазарет для раненых солдат из числа бурят и калмыков.

Последовавшие вскоре две революции не могли не нарушить течение дел в буддийском храме Санкт-Петербурга, переименованного теперь в Петроград. Ламы покинули тревожный город и вернулись в Забайкалье и Поволжье. В июле 1917 года II Общебурятский съезд в Гусиноозерском дацане объявил столичный храм достоянием бурятского и калмыцкого народов, а несколько месяцев спустя, уже после Октябрьского переворота, появилось постановление «О ликвидации Петроградского бурятского лазарета и об охране имущества буддийского храма в Петрограде как национального достояния».

Летом 1918 года Доржиев отправился в калмыцкие степи для сбора средств на постройку дополнительных помещений при дацане: он хотел создать настоящий учебный центр. Однако этим планам не суждено было сбыться: на обратном пути его со спутниками арестовал ЧК, обвинив в попытке вывезти ценности за пределы России.

Из мемуаров Доржиева: 

«…На станции Рубаха нас семерых, объединенных общим делом, арестовали и в тюремном вагоне немедленно доставили в Москву. Не разобравшись, что правда, а что ложь, заключили в огромную Бутырскую тюрьму. Я не совершал дурных поступков, но, видимо, сказались грехи, накопленные в прошлых рождениях. Неизъяснимо трудно понять, когда и как созревают плоды дурных деяний…»

Вскоре в Кремль пришла телеграмма:

«Беспокоюсь о Хамбо-ламе Доржиеве, выпущен ли. Если необходимо, немедленно может выехать в Москву монголист доцент Владимирцов. Прошу ответа. Ольденбург».

Условием освобождения Доржиева стало его согласие сотрудничать с большевиками. Доржиев должен был способствовать тому, чтобы угнетенные народы Востока обратились лицом к Советской России. Впоследствии он даже получил статус представителя Тибета в РСФСР.

В 1919 году, пока Агван Доржиев помогал калмыцким буддистам восстанавливать монастыри и школы, разрушенные их соплеменниками в пылу революционных страстей, в дацане разместилась рота солдат Красной Армии. Постояльцы чувствовали себя на новом месте весьма вольготно, и вскоре Карл Тыниссон, вернувшись из Бурятии, обнаружил храм полностью разграбленным. Похищено было все, что могло иметь хоть какую-нибудь ценность: от книг и документов до посуды и занавесок. Пострадала и статуя Будды: у нее отбили голову и проломили грудь.

Агван Доржиев и востоковеды забили тревогу; по их жалобам, направленным в советские инстанции, дело начали расследовать, и несколько красноармейцев, причастных к погрому, даже были задержаны. Тыниссон в то время выполнял обязанности заведующего хозяйством, периодически отпугивая от дверей алтарного зала разъяренную бедноту, вооруженную вилами. В конце 1921 года батарея Красной Армии была наконец выселена из храмового общежития, и Доржиев снова стал хозяином дацана.

Вскоре дацан постепенно был отстроен. Большевистское правительство учредило в здании тибетскую и монгольскую дипмиссии. Возобновились буддийские службы, а в 1930 году состоялась знаменитая мистерия Цам.

Но спустя несколько месяцев бурятские ламы поддержали народные восстания против насильственной коллективизации, и в отместку за это советская власть начала уничтожать буддизм. Десятки дацанов в Забайкалье были разгромлены, а бурятский Центральный духовный совет арестован целиком. Волна репрессий докатилась и до Поволжья: вскоре закрылась калмыцкая буддийская академия Доржиева. Лам огульно обвиняли в контрреволюционной агитации, подготовке восстаний и диверсий.

17 декабря 1933 года в Лхасе умер Далай-лама XIII, и в ленинградском дацане спели пуджу в его честь – эта церемония оказалась для храма последней. Убийство Кирова в 1934 году послужило спусковым крючком для нового витка репрессий, и над дацаном стали сгущаться свинцовые тучи. Доржиев без устали писал во все советские инстанции прошения от Тибето-монгольской миссии о защите российских буддистов, но его письма оставались без ответа. Предчувствуя самые мрачные времена, ламы в Бурятии и Калмыкии начали массово петь пуджи, обращенные к Защитникам.

В 1937 году была арестована вся буддийская община Ленинграда, а также многие известные буддологи. Последних 12 лам схватили в ночь на 4 сентября. Почти все они вскоре были расстреляны по приговору тройки НКВД, как и ученые Барадийн, Востриков, Тубянский, Владимирцов и Жамцарано.

13 ноября арестовали и тяжелобольного 84-летнего Агвана Доржиева, который только что вернулся на родину, в Улан-Удэ. Чекистам удалось провести с ним один-единственный допрос, на котором (согласно протоколу) он сознался в «террористической деятельности, шпионаже и связи с японским фашизмом». После допроса его увезли в тюремную больницу, в которой он скончался 29 января 1938 года.

Дацан закрыли на много лет, а здание передали «под физкультурную базу». Во время Второй мировой войны в помещениях бывшего храма установили радиостанцию для связи осажденного Ленинграда с Большой землей.

В период хрущевской оттепели немногочисленные востоковеды, особенно Юрий Николаевич Рерих, не раз обращались к советскому правительству с просьбами о восстановлении здания буддийского храма и превращении его в музей. Но музеем оно так и не стало: после скоропостижной кончины Ю. Н. Рериха там разместили лаборатории Зоологического института, в которых вплоть до конца 1980-х проводились опыты над животными. Лишь во время перестройки, летом 1990 года, уже после визита Далай-ламы XIV, благодаря усилиям С. Н. Рериха и Р. М. Горбачевой дацан был передан в пользование недавно зарегистрированной буддийской общине Ленинграда.

В 2009 году в Санкт-Петербургском буддийском храме Калачакры, который ныне называется «Гунзэчойнэй», торжественно приняли Его Святейшество Кармапу XVII Тхае Дордже, прибывшего в Россию с официальным визитом по приглашению Кирсана Илюмжинова, главы Республики Калмыкия.

Бадмаев Буда Бальжиевич и Его Святейшество Гьялва Кармапа ХVII Тринле Тхае Дордже 

Этот текст был опубликован в 27 номере журнала «Буддизм.ru»